Страницы дневника

Майсур

Майсур оказался небольшим и очень красивым городом, мы ехали до него из Бангалора на машине около пяти часов. Город утопал в зелени. Не смотря на утверждение некоторых путешественников, что все города в Индии похожи, этот город сразу показался нам каким-то особенным. Во-первых, он всегда считался совершенно обособленным оазисом, потому что Раджа, будучи несметно богатым, считал своим долгом заботиться не только о своей персоне, что он, судя по великолепному дворцу не забывал делать, но и о городе, где проживал вместе со всей своей семьей. Во-вторых; город располагался в красивой долине, окруженной холмами с дикими садами, не стоял на пути больших транспортных путей, что сохраняло его спокойную и размеренную жизнь.
Наша машина въехала в баньяновую алею, на асфальте лежали тени этих огромных, вечно живущих исполинов. Яркие лучи стоячего в зените солнца, пробивались сквозь плотную листву и падали на дорогу струящимися потоками перламутрового света. Через открытые окна машины к нам в салон ворвался упоительно-прохладный и чистый воздух. Это сразу же привело нас в чувство и оживило, после нескончаемо долгой дороги.
Мы решили подняться по серпантинному подъему на небольшую гору, на которой, как визитная карточка города находился, сделанный из белого камня, очень древний и большой храм. Первый поворот, второй, третий, машина проезжает через арки деревьев, что сплели свои ветки, образовав арки, в тени которых разбегаются в обе стороны дикие обезьяны, испугавшись внезапно появившейся машины. Снова подъем, еще поворот, еще, и вдруг перед нами прямо-таки вырастает очень красивый индуистский храмовый комплекс. Это традиционное строение описывать очень трудно потому, что внутренние барельефы и резьба по камню находились в проходах и небольших залах внутри, а снаружи этот древнейший памятник культуры и религии имел наклонные, полукруглые стены, сужающиеся вверх. Очень хотелось попасть внутрь, но это было практически невозможно, потому что здание обвивала живая очередь индусов, желающих сделать то же самое. Стало ясно, что на очередь придется потратить часа два или три, и мы решили довольствоваться обходом снаружи.
Наш шофер скучал неподалеку от машины, легко расправляясь со вторым по счету початком вареной кукурузы. Спустившись только наполовину вниз, он свернул в совсем незаметный маленький проезд и снова как из под земли перед нами возник очень больших размеров, наверно каменный, черный бык. Высота этой огромного, лежащего на земле, толстого богатыря была метров шесть. У его головы стоял индус-брамин. Он был одет в соответственную этому ритуалу одежду и совершал пуджу. После того, как мы понаблюдали за этим процессом взаимной любви, этот довольно молодой священнослужитель капнул на наши макушки освещенной водой и поднес к лицам огонь на специальной, бронзовой плоской пиале на красивой витой ручке. Мы, сделав омовение огнем, уже было собрались идти к машине, как совсем недалеко под скальным массивом, нависающим над дорогой, в гроте увидели приветливо улыбающееся лицо маленького свами в оранжевых одеждах. Он рукой позвал нас к себе...
Если такое происходит, то об отказе, даже если страшно или нет времени, не может быть и речи. Я подумал, что в этой стране ничего не происходит просто так или случайно, как нам кажется. Это действительно был подарок судьбы, а может быть тех, кто всегда незримо наблюдает и помогает в долгих странствиях паломников - этих вечных пилигримов, ищущих что-то по всему миру.
Грот был сотворенным природой прибежищем этого небольшого роста отшельника. Внутри встать в рост было нельзя, высота наверно полтора метра или меньше заставила нас, сразу при входе, наклониться и сесть, оказавшись прямо перед ним на полу. Было чисто и ухожено. Центральная фронтальная внутренняя стена грота оформлена как алтарь. Там мы увидели много всего; и скульптурные изображения Ганеша, без которых не обходится нигде в Индии, и самые разные изображения Шивы и Его супруги - Драупади, весь "инвентарь" для пуджи и много другого. Аскет приветливо нам улыбался и заботливо рассаживал полукругом, чтобы видеть каждого. После этого он занялся приготовлением традиционного чая с молоком на какой-то газовой горелке на "кухне" в углу своего "дворца". Мы заметили, что в гроте есть еще кто-то. Худенький мальчик лет пятнадцати скромно сидел слева от нас. Мы повернулись к нему для знакомства, и он на международном языке слова и жеста объяснил, что он ученик, а Свами - его Гуру, при этом скромно улыбался и показывал пальцем на небольшую фотографию, что стояла на алтаре. Мы стали приглядываться. Казалось, что на фото - его Гуру, еще в молодом возрасте лет двадцати и, что главное, в гриме Ханумана. Хануман - это герой Рамаяны, индийского древнего Эпоса, был доблестной обезьяной, которая смогла победить свой животный разум и оказалась благодаря этому рядом с Господом Рамой и слушала его Божественные наставления. Так вот, казалось, что грим сделан очень искусно - нижняя часть лица от верхней губы до подбородка соответствовали полностью обезьяне. Поначалу было замешательство - это не грим! Этого не может быть, но это не грим. Тогда что же это?
Тут я сразу вспомнил потрясающие факты из биографии Рамакришны - учителя Вивекананды. Когда, представляя себя Хануманом, сидящем на дереве, он настолько глубоко погружался в этот образ, настолько сильно его Дух мог "превозмочь" материю тела в своем погружении в образ, что у него на теле сзади появлялся отросток хвоста. Вспомнив это, я снова очень внимательно стал разглядывать фото. Действительно - это не грим. Это - не грим и всё! С фотографии на меня смотрели с совершенно неописуемой духовной силой глаза молодого Свами, и он улыбался скромной и почти Божественной улыбкой обезьяны. Я не мог оторваться от фото.
"Шугар?" - вдруг услышал я его очень приятный и трогающий голос. Я повернулся. Он держал, протягивая мне, небольшой металлический стакан чая с молоком, и улыбался совсем человеческой улыбкой, смотря прямо в глаза и проникая в самую глубину моего сердца. Что видел в наших душах этот маленький Свами? Мы пили чай, переглядывались, улыбались и немного рассказывали ему о нашем путешествии по Индии, он же внимательно слушал и смотрел в глаза каждому и в мои, оставляя неизгладимый след на всю мою жизнь...

Свободного времени у нас было предостаточно.
Мысли о том, чем же заняться, приходили на ум через час после утреннего Даршана. Час уходил на утренний чай, передвижения из номеров и согласование намерений по планам: кто с кем, куда и за чем. Наша группа москвичей состояла главным образом не из мужчин, поэтому в распределении времени решающее слово было не за нами, и мы очень дипломатично делали вид, что совсем нам это право голоса и не нужно.
После утренних рассказов за чаем, обсудив: кто где сидел, как Свами пошел, посмотрел - не посмотрел, подошел - не подошел, составлялся план на свободные шесть часов до дневного Даршана. Ясное дело женщинам магазины "совсем не нужны", поэтому через пять минут после расставания, упомянутых особ можно было встретить меряющими наряды или с совершенным безразличием впивающимися взглядом в какую-нибудь штучку в ювелирной лавке. Почти партизанское молчание о передвижениях хранили, проживающие в одном номере, Алла Константиновна и Света, которых можно было заметить, замаскированными в темные очки и европейскую одежду и совершающими мелкие перебежки от лавки к лавке. Москвичку Люсю, живущую в Индии уже очень долго, можно было встретить на пару с гречанкой Надей, обсуждающими очередное Люсино несогласие за "легким" и "незапланированным" завтраком, сдобренным первой пятеркой сигарет. Супружескую пару - Мишку и Женю - доводящими очередную свою жертву, торговца народным промыслом, практически до инсульта Мишкиным патологическим нежеланием соглашаться с предложенной ценой. Хорватку Саню, она прекрасно говорила на русском, вместе с Юлией из Запорожья, женщиной потрясающей коммуникабельности , неторопливо "уплывающими" в противоположном от всех направлении, а я отправлялся в ненавистное мне интернет-кафе за свежей почтой, среди которой должно было появиться письмо от уехавшей гречанки Лейли, пригрозившей, что обязательно будет писать. Как правило, в интернете уже висели самые преданные этому делу иностранцы, и мне ничего не оставалось, как, в ожидании своей очереди, усесться на ступеньки входа. Хозяин этой услуги, с ним мы уже познакомились и подружились, выходил и садился рядом, я отдавал ему CD плеер, и он, судя по лицу, весь отдавался музыке.
Так, как на пленке, начиналось и повторялось почти каждое утро...
Индус сидел рядом со мной, поддерживая ритм музыки пальцами ног, что всегда весело улыбались из его сандален. Он наверно считался зажиточным сэром, потому что приезжал на работу на мотоцикле, да и сандали у него были кожаные и совсем иностранные. Его интернет-кафе могло вместить пять желающих. На каждой стене висели фото Бабы, что, впрочем, являлось неотъемлемым атрибутом практически любой лавки здесь в Уайтфилде. В этот день в плеере стоял новый диск с восточной музыкой, который попался мне в Непале, и помню, как, услышав его в одном магазине, я отдал последние деньги. Музыка настолько ему нравилась, что время от времени он поворачивался ко мне и вдобавок к выдающим его пальцам ног, многозначительно поднимал большой палец правой руки и подкреплял это свое заверение непередаваемой гримасой погруженного в музыку слушателя. Слева, в пятидесяти метрах, находилась продуктовая лавка, где всегда продавались традиционная индийская выпечка и молочные продукты. Справа, в пятнадцати, стояла телега на больших колесах с фруктами и скучающим продавцом. На ней лежало практически всё, чего только может захотеть извращенное сознание иностранца. Передо мной стоял выбор не из легких. Я вспомнил, как Юлия Шустер из Запорожья выдавала очередное откровение, когда проходила мимо таких провоцирующих телег, а они даже на нашей совсем небольшой улочке встречались раза три. Она вдруг останавливалась и, прикладывая руку к груди, будто диагностируя свое состояние с лицом крайней серьезности, выдавала диагноз - "Я чувствую, что во мне не хватает Папая". В соответствии с диагнозом сразу же покупались медикаменты.
Я решил, что успею сходить за йогуртом налево. Йогурт был не очень холодным, и пакет был пуст в аккурат прямо у ступенек. Тут от компьютера поднялась англичанка и повернулась ко мне - "Плиииз". Долго меня упрашивать не надо, и уже через три секунды я ждал загрузки моего почтового сервера. Новых писем было несколько, в том числе и для "прошедшей комплексное лечение ананасами, папайями и манго", я погрузился в чтение писем...
Ко мне, стремительно нагоняя волну воздуха, подошла Юлия.
"Ну что, есть?" - поинтересовалась она, запуская в рот несколько виноградин, видимо - самое новое лекарство.
Письмо было большим отчетом о трудной и не легкой жизни, о том, что все они невозможно соскучились, что живут в ожидании возвращения, что папа скучает и подписано очень трепетно - "Твои шустрята". Она расплылась в улыбке, комкая пустой пакет, его содержимое неконтролируемо закончилось от чтения письма. Появилась Саня, зашедшая за Юлией. Видимо в отличие от меня, время у них было спланировано и, предупредив, чтобы долго не сидел, они растворились в дверях.
В одном из новых писем мой друг Олег просил купить своей Кате кое-что из камней, перечислив комплект ее желаний и добавив, чтобы я постарался ее понять: "ведь она женщина". Анюта из Ариэля отвечала на моё последнее письмо с загадочными рассказом о поездке к святой Дэве-Амме, добавив, "что мысленно и душой она с нами". Еще несколько писем, в общем, я уложился в тридцать рупий, что составляет плату за время чуть больше чем полчаса. Пообещав хозяину, что вечером в десять мы снова увидимся, я отправился на поиски заказанного моим Олегом. Мимо первой же ювелирной лавки мне не удалось пройти незамеченным, и из нее раздался уже знакомый голос - "Заааходи, посмоотри...".
Я отпил очень вкусный чай и посмотрел на своего нового "Френда".
- "Это нет?" - начал он...